Постнеоклассический этап в теории денег

Постнеоклассический этап начался с середины XX в. и длится до настоящего времени. В данный период научное мировоззрение переходит от понимания «мира, нас окружающего» к пониманию «нас самих в мире». Такой сдвиг в мироощущении был вызван, по крайней мере, двумя взаимосвязанными явлениями: а) унификацией наук и б) повышенным интересом со стороны различных наук к социальным вопросам, в частности, к денежному.

Что до первого, то на постнеоклассическом этапе наука начала переходить от экстенсивного способа развития к интенсивному, т. е. объединению различных наук в целостную систему при сохранении их самостоятельности. Что же касается вопроса междисциплинарных исследований, то во многом внимание различных гуманитарных наук к социальным, в том числе к проблемам денег, возникло из-за небывало высокой социальной и экономической нестабильности. Середина XX века считается началом периода хаотичности, неприкрытого переустройства мира с целью формирования новой модели его управления. Предельная социальная неустойчивость не могла быть проанализирована традиционными методами — линейным (экономический детерминизм) и вероятностным (релятивизм). Вышеозначенные структурные изменения как в социальной, так и научной жизни потребовали разработки новых принципов исследования, характеризующихся единством методологических приемов работы.

В ответ на этот вызов появляются новые научные течения: постмодернизм и постконструктивизм, направленные на изучение неустойчивых процессов. Но эти направления абсолютизировали понятие хаоса и отрицали саму возможность линейного движения. Необходимо было разработать такой научный подход, который объединил бы в себе ранее существовавшие методы: линейный детерминизм, релятивизм и теорию хаоса. И такой методологией стал системный метод, разрабатывавшийся в 20-30 годах XX в. и достигший пика развития в 60-е годы. Системная методология исходит из всеобщности законов саморазвития и самоорганизации — законов, свойственных живой и неживой материи, феноменам социальным, техническим и духовным.

В 1950-х годах системный подход стал наиболее плодотворно использоваться в исследовании социальных процессов и, в частности, денег. Это проявилось в разработке «миросистемного» направления — одного из влиятельнейших в современном западном обществоведении. Его основатели — крупнейший представитель французской исторической школы «Анналов» Ф. Бродель и американский историк экономики И. Валлерстайн.

Ф. Бродель использует системную методологию познания со свойственными ей методами: а) двойственности, б) фрактальности и в) иерархичности. Отдельно вопрос о природе и происхождении денег французским ученым не ставился, но исследование социальных и экономических отношений осуществляется им через призму денежных отношений. Для него социум и деньги — тесно связанные явления, и из закономерностей развития первого выводятся закономерности развития последнего. Так, например, из иерархичности общества следует иерархичность денежного обращения, из фрактальности социального пространства — фрактальность денег, из двойственности социальных отношений — двойственный характер денег, из движения к открытости социально-экономической системы — коллективная расчетная денежная единица.

Бродель вводит два понятия: «мировая экономика» и «мир-экономика». Под первым он подразумевает экономику, простирающуюся на всю землю, «образующую всего лишь единый рынок». Под вторым — «экономически самостоятельный кусок планеты, способный быть в основном самодостаточным, определенное организационное единство. <... > В общем, некий мир в себе, некая целостность». Причем в своих дальнейших рассуждениях автор опирается на важный экономический закон, согласно которому мир-экономика стремится слиться с мировой экономикой. В этом движении к открытости формируются «этажи», социальные уровни, социально-экономической системы. Мир-экономика рассматривается Броделем как иерархическая конструкция, в построении которой положен принцип социального неравенства, и потому она состоит из центра, полупериферии, периферии. И эта изначально заданная структура создает некоторую «разность потенциалов», которая обеспечивает в ней движение денег, людей, капиталов, богатства от периферии к полупериферии и далее к центру. В своих работах французский ученый приводит огромное количество интереснейших исторических фактов, показывающих, как наличие высокого социального статуса позволяет накапливать богатство. Например, статус парламентария — «избранника судьбы» — позволяет становиться владельцем огромного состояния, чиновникам — воровать, превращая государственные доходы в доходы частные, финансовой элите — спекулировать, играя на разнице курсов. Социальная структура мира-экономики определяет структуру денежного обращения, структуру внешнеторгового оборота. Давая характеристику денежному обращению, Бродель показывает, что его иерархическая структура (золото, серебро, медь) определяется рангом страны или социально-экономической системы. Например, золотая монета — это привилегия элитной группы, с ее помощью она накапливает богатства. Серебряная монета — атрибут среднего класса, и она используется для внешней торговли, торговли на большие расстояния. Медная («черная») монета находится в обращении у крестьян и пролетариата. Между этими денежными единицами устанавливается совершенно произвольный обменный курс вне связи с их стоимостью. «В их [капиталистов] распоряжении тысяча способов обратить игру в свою пользу — манипуляциями с кредитом, ставкой хорошей монеты против плохой, при этом хорошая — золотая и серебряная — монета участвовала в крупных сделках и шла капиталисту, в то время как плохая использовалась для выплаты заработной платы работникам и мелких каждодневных расходов, т. е. уходила к труду». В сфере внешнеэкономических связей — центр экспортирует товары с высокой добавленной стоимостью, а периферия — сырьевые товары. «Золото обозначает хозяев, белый металл есть признак окраинных, зависимых стран. Каролингская Галлия около 700 года экспортирует пищевые продукты, леса, рабов. Это особенность слаборазвитой страны, которая в глазах Византии или исламского мира, безусловно, не является цивилизованной» 8.

Будучи прекрасным знатоком общества и экономики, педантичным ученым, Бродель собрал многочисленные исторические факты, свидетельствующие о том, как экономика развивается под воздействием социальных трансформаций. Деньги в его концепции играют двоякую роль — пассивную и активную8. С одной стороны, они — явление активное, поскольку под их воздействием формируется определенный тип экономических отношений. С другой — они феномен пассивный, т. к. отражают суть социальных отношений, а их вид и форма определяются социальным статусом «этажей» экономики. Яркий пример такой активной роли денег в экономике — это процесс «монетаризация», т. е. распространение монетной экономики.

Уже сам этот процесс — создание рыночной экономики — носит социальный характер. Поначалу монетаризацией охватываются верхние «этажи», а потом уже и низшие. В 1789 г. во Франции остаются районы, где монета практически неизвестна, на Корсике подобная ситуация продлилась до 1914 г. До низших социальных групп монета доходит медленно. Таким образом, история монеты — во Франции, как и в Европе целом, —история «многоэтажная»: то, что происходит на верхних этажах, далеко не всегда совпадает с тем, что творится внизу.

Иерархической структурой обладает и валютный курс, который Бродель называет «вертикальным» курсом. Причем опять-таки сам валютный курс определяется сутью социальных отношений, а не экономических,93 откуда и возникает его «вертикальная» структура. Низший социальный уровень, оперируя в своей экономической деятельности медными денежными знаками, должен был уплачивать налоги в золотой или серебряной монете. «Черная монета», монета для бедных, монета чисто кредитная, официальный курс которой устанавливается произвольно, вне всякого соотношения с реальной стоимостью металла. Она предназначена ремесленникам, низкооплачиваемым работникам для удовлетворения их повседневных нужд» [1].

Бродель отводит деньгам значительную роль в процессе движения экономической системы к открытости, создания национальных европейских хозяйств, а впоследствии и «интер-европейского», международного хозяйства. Он выдвигает исключительно разумную идею, что предпосылкой экономической экспансии является социальный «захват» территории, который не в последнюю очередь осуществляется с помощью денег. Покорить территорию — означает покорить монету. «Металлические деньги являются ударной силой современного государства в борьбе против других государств, больше того, они — необходимое основание этой борьбы. < . . . > Всякий государь должен был покорять монету так же, как он покорял провинции, за счет которых расширял свое королевство; он надзирал за чеканкой монет, устанавливал их цену, контролировал распространение. Королевская монета делала короля»[2].

Другая важная мысль ученого раскрывает природу интеграции обществ. Она, по мысли Броделя, осуществляется на верхних «этажах» социума, причем не без помощи денег. Значительную роль в объединении Европы сыграл вексель, созданный элитной группой, «негоциантами и банкирами»[3]. Эта так называемая «псевдомонета без труда преодолевает разделяющие Европу политические и монетные границы и создает, пренебрегая различиями между металлическими монетами, единое торговое пространство, где негоцианты и банкиры действуют по своему усмотрению. < . . . > Вексель действует на верхнем этаже, на уровне необходимой централизации» взаиморасчетов.

Бродель, по-видимому, был одним из первых, кто отметил не только системный, но и фрактальный характер строения общества, когда на каждом уровне повторялась структура всего общества. Он писал: «Центр имел несколько этажей, он был разделен внутри себя. Такими же были и периферийные районы». Верхние «этажи» эксплуатировали нижние, причем это верно «как для центра по отношению к периферийным областям, так и для центра по отношению к самому себе» [4].

Использование фрактальных свойств системного способа исследования социально-экономических явлений дает возможность Бро-делю подойти к необычным для того времени выводам. Так, ученый утверждает, что различные социальные системы сосуществуют совместно, а не последовательно, как, например, считал К. Маркс. «История мира, — пишет ученый, — это кортеж, процессия, сосуществование способов производства, которые мы слишком склонны рассматривать последовательно, в связи с разными эпохами истории. На самом деле эти способы производства сцеплены друг с другом. Самые передовые зависят от самых отсталых, и наоборот: развитие — это другая сторона слаборазвитости» [5].

Дальнейшая разработка в научном сообществе теории систем привела к появлению: а) теории неустойчивости (синергетика) и б) теории устойчивости (система аттракторов).

В конце XX в. использование принципов синергетики привело к созданию теории динамического хаоса, а к началу XXI в. появилась концепция синергетического историзма (социальная синергетика) [6]. Социальная синергетика исследует общие закономерности социальной организации, т. е. взаимоотношение социального порядка и социального хаоса. Сам термин «синергетика» связан с описанием изучаемого эффекта когерентности, взаимосогласованности поведения элементов системы в процессе ее самоорганизации, что, безусловно, связано в гуманитарном контексте с самой сутью (и тайной) социального[7] . Если теории классического этапа рассматривали «будущее» социального развития как результат взаимодействия прошлого и настоящего, то синергетический принцип приписывает будущему активное начало, способное детерминировать эволюционные процессы «настоящего». Синергетика исследует неравновесные системы, изучая проблему выбора дальнейшего направления развития в точках бифуркации и роли случайности в этих процессах. В научном обороте к категории «организация» добавляется и «самоорганизация». Под организацией понимается жестко детерминированные системы, т. е. подверженные большему влиянию внешних причин, а под самоорганизацией — саморазвивающиеся системы, источниками развития которых в основном выступают внутренние импульсы.

Разработка новых методологических приемов научного исследования вызывает революционные изменения и в теории денег. В настоящее время меняются не только предмет и методы, но и сама стратегия исследования. Теории денег начинают рассматриваться как целостная система научных взглядов. Такая трансформация взглядов приводит, по крайней мере, к двум последствиям.

Во-первых, нелинейность движения стала рассматриваться не как «экзотический частный случай», а как нормальное состояние развития Системы-среды, социальных систем и денег. И, наоборот, линейное описание этих явлений стало трактоваться как частный случай нелинейного, возникающего просто «от бедности, от упрощения». В анализе процесса самоорганизации таких сложных, многофакторных, иерархических систем, как общество, деньги, экономика, эта методология позволяет выделять инвариантные процессы, так называемые параметры порядка. Процесс возникновения таких показателей в ходе самоорганизации, методы их выявления играют принципиальную роль в исследовании происхождения и природы денег. Это ключ к пониманию их поведения и, соответственно, регулирования социальной ценности денег, представительной стоимости денежных знаков и покупательной способности денежных единиц.

мических и психологических приемов в исследовании социально-экономических процессов. Вместо противопоставления внешних причин развития внутренним или их эклектического суммирования создается целостная методология, опирающаяся и на те, и на другие причины. На этой базе возникают новые и развиваются традиционные научные направления: экономическая психология, социальная психология, экономическая социология, социология денег, экономика денег, основная задача которых — учет особенностей реального поведения людей в реальных обстоятельствах и исследования когнитивных способностей человека.

Внедрение достижений психологии в экономическую науку позволило определить особенности человеческих суждений при принятии решений в условиях неопределенности. Успехи нового направления экономической науки были замечены, и его представителям, американским ученым. Г. Саймону и А. Сену (1998), Д. Канеману (2002) были присуждены Нобелевские премии по экономике. В своих исследованиях Д. Канеман и его соавтор Э. Тверски пришли к выводам, которые опровергают экономический постулат о том, что люди в своей хозяйственной деятельности руководствуются исключительно рациональными суждениями и совершают при этом исключительно рациональные поступки. Благодаря их разработкам экономисты поверили в то, в чем большинство психологов и так не сомневалось: люди ведут себя не столько в соответствии с расчетом собственной выгоды, сколько под влиянием эмоций, страхов, воспоминаний, стереотипов и предрассудков. Ученые показали, почему решения, принимаемые индивидуумами, отклоняются от «образчиков», предписываемых традиционной экономической теорией. В их теории человек рассматривается уже как система, некая мыслящая система, которая принимает, кодирует, декодирует и передает информацию. На базе такой синергетиче-ской методологии уже разрабатывается поведенческая теория финансов.

Исследователи обнаружили, что во многих ситуациях люди не способны в должной мере проводить анализ альтернатив и вынуждены опираться в своих решениях на эвристические методы, или «метод тыка». Такой способ принятия решений Канеман и Твер-ски назвали «эвристикой репрезентативности» — мгновенное, интуитивное принятие решения, игнорирующее всякую логику. Такого рода «близорукость объясняет до некоторой степени поведение фондовых рынков в целом и «немотивированные» колебания индексов, в частности»[8].

Эвристический метод мышления существует по двум причинам:

а) люди оценивают благо, сравнивая его с неким «образчиком» в соответствии с собственными стереотипами и пренебрегают другой важной информацией;

б) люди склонны судить о единичных событиях так, как будто имеют дело с большими выборками. Канеман и Тверски назвали эту особенность «психологическим законом малых чисел».

Психологические исследования осветили с новых позиций ранее незыблемые постулаты теорий денег. В частности, было доказано, что люди вовсе не ведут себя рационально по отношению к деньгам. Эти выводы разделяют социологи и антропологи, которые также показали, как культурные нормы, ритуалы, обычаи видоизменяют экономическое поведение, делая его нерациональным. Наиболее плодотворные направления в зарубежных исследованиях денег — это: а) определение базовых психологических установок по отношению к деньгам, способов их «приобретения» и использования;

б) выявление сакрального и профанного смысла денег;

в) определение культурных, этических и религиозных аспектов отношения к деньгам.

Показательными являются взгляды С. Московичи. В своей теории происхождения и природы денег он отталкивается от двух методологических предпосылок: а) психическое и социальное неразделимы и б) психическое находится в основании социального. На первый взгляд, Московичи может показаться приверженцем марксистской эволюционной теории появления денег. Так, он отмечает, что развитие бартерного обмена, называемого им «ощутимым», способствует появлению «третьего блага, которое служит эталоном сравнения и <... > кристаллизуется в форме денег»[9]. Но, если для Маркса деньги возникают из обмена «естественным» образом, как результат случайного стихийного перебора различных «эквивалентов», то для Московичи — это «анонимно изобретенное средство обмена»[10]. Анонимность изобретения поясняется тем, что деньги являются «социальным

 

представлением» (у Э. Дюркгейма — коллективные представления).

Власть, как справедливо утверждает Московичи, играет значительную роль в «анонимном» создании денег и стоимости. Он описывает три этапа создания стоимости и происхождения денег, хотя формально не перечисляет их. На первом — власть развивает потребности человека, приучая его к потреблению. Желание иметь то или иное благо формирует у индивида субъективную оценку этого блага. Ее величина во многом определяется психологическими факторами и зависит от доступности блага. Автор вводит закон «дистанцирования», согласно которому субъективная «стоимость [блага. — Ю. Б.] тем больше, чем больше возрастают дистанция и препятствия, которые необходимо преодолеть», чтобы его получить[11]. Теми же приемами, какими власть формирует «желания», она создает и представление о деньгах или, иными словами, осуществляет процесс символизации[12].

На втором этапе власть организует обмен, делая его коллективным и обязательным и, тем самым, социальным[13]. В процессе социального обмена субъективная стоимость блага трансформируется в объективную стоимость. Таким же образом — посредством включения денег в социальный оборот — «субъективная» стоимость денег превращается в «объективную». Выступая в качестве посредника, деньги приобретают свое основное свойство — это обладание стоимостью. Она формируется как коллективное психическое представление о соотношении обмениваемых предметов. «Объективная» стоимость денег воплощается в вещь, в некий знак.

На третьем этапе осуществляется «процесс закрепления», при котором власть, регламентируя обмен, устанавливает стоимостные соотношения между благами. Затем эти соотношения закрепляются через традиции и обычаи и тем самым трансформируются в кон-венциональные[14]. В процессе закрепления объективная стоимость превращается в экономическую стоимость.

Как подчеркивает С. Московичи, в процессе превращения субъективной стоимости в экономическую мир удваивается — существует реальный мир вещей и возникает мир представлений об их стоимостях. Но ученый подчеркивает еще раз, что «субъективность является первопричиной стоимости»[15]. Деньги для него — это «прежде всего инструмент, имеющий много функций. < . . . > Деньги — это в некотором роде абсолютное средство, потому что их единственная подлинная цель — это обмен. <... > Деньги своей деятельностью призваны исключительно способствовать обращению благ и измерять их стоимость. Это сводит их функции к роли простого инструмента. И здесь нельзя допускать никакой путаницы, ибо это означало бы принимать обозначения богатства за само богатство» [16].

Из своей концепции происхождения денег автор выводит ряд их характеристик, и в первую очередь — это свойство двойственности: «мысль» — «вещь». Затем он описывает закон унификации денег, виды денег и в заключение — процесс инверсии, происходящий в деньгах.

Московичи верно подмечает, что, с одной стороны, деньги — это субстанция, как и любая другая вещь, и с другой — «это стоимость, которая выражается через функции, выполняемые деньгами»[17]. Таким образом, он рассматривает деньги как целостную совокупность их знаковой составляющей (вещной оболочки) и символической составляющей (представление о стоимости). Причем, замечает автор, в этой совокупности постоянно увеличивается значение символической составляющей. Исходя из этого процесса, который Московичи называет законом «кортикализации денег», им выводятся последовательно сменяющиеся три вида денег: а) «осязаемые», б) «символические», в) «семиотические» [18].

 

Согласно концепции Московичи, в деньгах происходит инверсия: они из средства обращения превращаются в цель. Такие метаморфозы происходят на этапе доминирования семиотических денег. Они становятся предметом самого сильного вожделения, все другие цели становятся их средствами. Это, пожалуй, главный парадокс современной стадии развития денег, который состоит в том, что они, сами будучи продуктом социального развития, совершенно логично в конечном счете выступают как квинтэссенция социальных отношений. Они, призванные обслуживать экономическое развитие, отчуждаются от реальной экономики. Они сами есть цель и средство достижения этой цели. Первое качество денег — это их количество.

Ж. Бодрийяр — один из ярких представителей постмодернизма. Автор заметен своими оригинальными идеями в области развития денег и взглядами на инверсионные процессы, происходящими в денежном обращении. Его концепция общественного развития является до некоторой степени самосимулякром[19], в том смысле, который вкладывает в это слово постмодернистская философия.

В исследованиях французского ученого можно выделить две методологические особенности. Во-первых, для его работ характерно рассмотрение взаимосвязей экономических, социальных и культурологических проблем, что согласуется с главным творческим принципом постмодернизма — радикальным плюрализмом. Причем эта взаимосвязь такова, что невозможно найти «ни начала, ни конца». Да и сама концепция постмодернизма отрицает всякую претензию на соотнесение «текстов культуры» с реальностью. Во-вторых, при изучении «экономического, социального и культурологического» ученый активно применяет дихотомический способ, несмотря на то, что идея бинарных оппозиций не приветствуется постмодернистской традицией.

Центральным в концепции общественного развития Ж. Бодрий-яра является понятие «символический»: символический мир, символический обмен. Введение иррационального уровня — символиче

 

ского — необходимо автору для противопоставления его рациональному уровню — экономическому. Причем если символический обмен является естественным, выросшим из сути социальных отношений, то второй — «искусственно» созданным.

Символический обмен — это передача «сообщений» от одного индивидуума к другому, которая (передача) носит реверсный характер. Хорошим примером такого циркуляционного движения «информации» может служить «кольцо Кула» — архаическая форма обмена, описанная Б. Малиновским[20].

С виду такое циклическое движение предметов бесполезно, поскольку не носит утилитарного характера, но в действительности в нем заложен глубокий смысл, поскольку прием таких «даров» и их последующая передача по цепочке призваны подтвердить социальный статус дающего и принимающего дары. Дарение является благом само по себе, обеспечивая дарителю одобрение и уважение окружающих.

Отталкиваясь от смысла социального обмена, Ж. Бодрийяр утверждает, что стратегия безответного дара это и есть по сути стратегия власти, смысл которой — установление господства[21]. Например, «даяние и получение труда», «одаривание» жизнью, возможностью потреблять, с точки зрения автора, есть форма социального господства, код дискриминации» [22]. Он справедливо задается вопросом: «не живем ли мы в условиях непрекращающегося потлача?»[23].

Что касается экономики, то можно согласиться с утверждением ученого, что она была «изобретена» властью с целью скрыть систему «одаривания» и «не ставить под угрозу процесс отправления и наследования власти»[24]. По мнению Ж. Бодрийяра, «экономики, какой мы привыкли ее понимать, экономики в рациональном, освященном экономической наукой смысле не существует, ибо подлинное основание движения вещей и в прошлом и сейчас не что иное, как символический обмен» [25].

Бодрийяр предлагает историческую схему трех стадий развития, трех видов ценности и трех форм денег, в которой демонстрирует движение от социального (реального) к экономическому (выдуманному). Следует отметить, что в работе «Символический обмен и смерть» Бодрийяр говорит о трех стадиях, называя их «классическая», «промышленная» и «нынешняя»[26]. В последующем он добавляет уже и четвертую стадию: «После начальной, рыночной и структурной стадий ценности возникает стадия дробления — стадия диффузии ценностей, < когда> уже не существует соответствия чему бы то ни было»[27]. Здесь же мы остановимся на раннем варианте классификации Бодрийяра, поскольку только она и сопровождается рассмотрением проблем денег. С этой точки зрения, общество прошло: а) начальную стадию, когда существовали повседневные, бытовые ценности; б) рыночную стадию, когда ценность выступает как средство обмена; в) структурную стадию, когда появляется ценность-символ. Этим трем стадиям соответствуют три формы денег: архаические, символические и семиотические.

Архаические деньги имеют референты, то есть они насыщены точной информацией, допускают минимум свободы в истолковании смысла. Такая форма денег представлена множественностью вещных знаков с «распыленностью» их функций. Символические деньги доминируют в «эпоху» классического рынка, выполняя в основном две функции: мера стоимости и средство обращения. Они выступают в качестве универсального социального посредника, становятся подобием универсального языка, на котором все «говорят». На этой стадии формируются единая национальная валюта и единая символическая система. Семиотические деньги доминируют на структурной стадии. Они, в отличие от предыдущих форм, окончательно утратили связь с реальной экономикой и реальным потреблением, превратившись в универсальный код, замкнутый на самого себя.

Первые две формы относятся к так называемым «hot money» — деньги горячей коммуникации, а последняя форма соотносится с «cool money» —деньги холодной коммуникации.

«Hot» характеризует референциальную стадию знака с его единичностью и с глубиной его реального означаемого, с его сильнейшим аффектом и слабой способностью к подстановке. Пока остается какое-то «сообщение», мы еще на стадии hot. Когда же сообщением становится само средство коммуникации, мы вступаем в эру cool. Именно это и происходит с деньгами. Достигнув определенной фазы отрыва, они перестают быть средством коммуникации, товарооборота, они и есть сам оборот.

Экономика — это симулякр социальной реальности. Для Ж. Бодрийяра, как и для С. Московичи, большинство экономических категорий являются некими «идеями», «представлениями», знаками, с вложенными в них информацией[28]. В концепциях обоих авторов власть играет также основную роль в создании этих знаков и вкладывания в них необходимого им смысла.

Эти идеи, представления, знаки «перехватываются» и перекодируются властью, так что они несут теперь уже не первоначальную информацию, а искаженную. Вот такие «вторичные», то есть перекодированные знаки Бодрийяр и называет симулякрами. «Отсроченная смерть» первичного смысла позволяет вторичному знаку — и господствующему классу, который такие знаки производит, — порабощать первичный знак, а вместе с ним и общество, наивно пользующееся его «прямым» значением» .

Исходя из трехэтапной модели развития, Бодрийяр вводит систему симулякров трех видов: «подделка», «производство» и «симуляция». Согласно концепции Ж. Бодрийяра, поведение симулякров сегодняшнего дня характеризуется отсутствием тесной связи между означаемым и означающим. Например, между трудом как означаемым и зарплатой — означающим, производством и потреблением, экономическим ростом и социально-экономическими потребно-стями[29]. Общая утрата референций приводит к возможности «взаимных подстановок красивого и безобразного в моде, левых и правых в политике, правды и лжи во всех сообщениях масс-медиа, полезного и бесполезного в бытовых вещах». «Отрыв денежного знака от всякого общественного производства: деньги вступают в процесс неограниченной спекуляции и инфляции. Для денег инфляция — это то же самое, что повышение зарплат для продажи рабочей силы (и экономический рост для производства). <... > Отрыв зарплаты от «справедливой» стоимости рабочей силы и отрыв денег от реального производства — и там и тут утрата референци-альности. Абстрактное общественно необходимое рабочее время — в одном случае, золотой эталон — в другом». При этом деньги получают способность самовоспроизводиться просто через игру трансфертов и банковских проводок, через непрестанное раздвоение и дублирование своей абстрактной субстанции[30].

В сфере денежного обращения происходит эмансипация денежного знака, которая «позволяет ему пуститься, например, в ничем не ограниченные спекуляции, без всякой привязки к производственным реальностям и даже к золотому эталону». Бодрийяр говорит, что в системе денежного обращения происходит имитация деятельности, «симуляция» деятельности в том смысле, что теперь все знаки обмениваются друг на друга, но не обмениваются больше ни на что реальное, «причем друг на друга они так хорошо, так безупречно обмениваются именно постольку, поскольку не обмениваются больше ни на что реальное»[31].

Эта «симуляция» и «имитация» деятельности, «отрыв денежного знака от реальности», «освобождение от рынка», «утрата рефе-ренциальности» и т. д. и т. д. рефреном проносится по всей работе. Можно даже предположить, что для Бодрийяра описание этой вселенской утраты референциальности является центральным пунктом его концепции. И объяснение этому факту находится в происхождении этой работы. Книга была написана в 1976 г., и ее социальным и экономическим фоном был переход десяти ведущих стран мира от золотого стандарта к системе плавающих валютных курсов.

В августе 1971 г. правительство США официально прекратило продажу золотых слитков за доллары, две его последующие девальвации (1971 и 1973) разрушили старую добрую систему золотого стандарта. Переход к системе плавающих валютных курсов был официально закреплен в 1973 г. решениями Парижского совещания группой десяти ведущих держав. Этот шаг де-юре закрепил факт перехода мировой экономики от системы золотого стандарта к системе «долларового» стандарта.

Бодрийяр фактически льет слезу по ушедшему времени, ностальгируя по прошлому, как ему кажется «золотому веку» в прямом и переносном смысле слова. Доллар называется не иначе как «международная спекулятивная валюта», с которой борются «благородные» национальные валюты. Как справедливо замечает автор, от поведения этой международной валюты зависит благополучие любой национальной экономики. Причем «поведение» доллара, т. е. его колебания на мировых валютных рынках, «представляет собой отнюдь не внешний и причудливый процесс», а некоторый разработанный «сценарий».

Наравне с постмодернистскими теориями денег продолжают разрабатываться и социально-психологические концепции денег. Для современного человека, как и для его далекого предка, деньги таят в себе что-то мистическое. Например, Р. Белк и М. Валлендорф предлагают различать сакральный и профанный смысл денег. По их мнению, женщины думают о деньгах как о спо

 

собе приобретения вещей, а мужчины — власти. Поэтому женщина имеет дело с профанными деньгами, а для мужчины они частично сохраняют свой сакральный характер[32]. С помощью инструментальных исследований психологи установили, что люди думают о деньгах почти постоянно, но говорят о них очень мало и с очень немногими людьми. С ростом доходов возрастает «таинственность» и стремление скрыть свое богатство[33]. Изучение отношения людей к деньгам позволило выявить структуру населения, которая во многом, как и предполагалось, связана с их социальным статусом.

В последнее время подобные работы стали проводить и российские ученые. Так, А. Фенько рассматривает деньги не только как «повседневное средство обмена, но и как мощный культурный символ, аккумулирующий в себе множество противоречивых и иррациональных коллективных представлений, верований и устано-вок»[34]. Следует отметить, что о социально-психологическом конструировании денег, о деньгах как «саморазумеющемся устое» в начале XX в. высказывался Ю. Ларин. «Перед нашими глазами постепенно вырастает одно из таких преобразований — уничтожение форм денег. . . трудно сразу оценить все значение постепенного отмирания денег для всего дела общественного воспитания, для психологии среднего человека. Испокон веков обыватель привык к мысли о деньгах как о саморазумеющемся устое жизненных отношений, данном чуть ли не самой природой. <... > И вот — тысячелетние устои рушатся как карточные домики после первых же лет организационных усилий победившего пролетариата. < . . . > Наши дети, выросши, будут знакомы с деньгами уже только по воспоминаниям, а наши внуки узнают о них только по цветным картинкам в учебниках истории»[35].

Параллельно с развитием психологического направления в системе теорий денег сохранялся и традиционный подход, относящийся к «чистой» экономической науке. Так, период социальной и экономической неустойчивости середины XX в. способствовал под

 

держанию интереса к «циклическим концепциям», появившимся в 20-30 годах. В ответ на этот интерес в 1960-х годах статистическая наука ввела понятие денежной массы, а статистическая практика стала подсчитывать денежные агрегаты. Исследование природы и сущности денег начинает подменяться рассмотрением исключительно вопросов денежного обращения, причем с точки зрения их регулирующего значения в поддержании экономического равновесия, трактуемого с математизированных позиций. Ф. А. фон Хайек развил теорию денег в направлении анализа воздействия выпуска денег банками на равновесие структуры производства. В 1974 г. он вместе с Г. Мюрдалем (Швеция) был удостоен Нобелевской премии по экономике за работы по теории денег и экономических колебаний.

В США в середине 1950-х годов возникает монетаризм, который первоначально называется доктриной «чикагской школы». Сторонники монетаризма и, в первую очередь, его родоначальник М. Фридмен пропагандируют идею о свойственности рыночному хозяйству особой «внутренней устойчивости», обусловленной действием рыночных механизмов конкуренции и ценообразования. Это научное направление возникло как протест на практику кейн-сианского регулирования экономики и воспринималось некоторыми оппонентами как консервативная утопия университетских профессоров. В свою очередь, сторонники монетаризма утверждали, что государственные мероприятия по стимулированию спроса, рекомендуемые кейнсианцами, не только не улучшают состояние экономики, но порождают новые диспропорции и кризисные спады.

С 1970-х годов монетаризм получил широкое распространение и привлек внимание правительств, искавших эффективные методы борьбы со стагфляцией. Наиболее известная версия монетаризма включает в себя следующие постулаты. А) Существует причинная связь между изменением количества денег в обращении и уровнем товарных цен. Б) Все крупные колебания хозяйственной конъюнктуры определяются предшествующими изменениями денежной массы. В) Государственные мероприятия экономического регулирования неэффективны в связи с наличием временных лагов между изменением денежных показателей и «реальных» факторов производства. Г) Необходимо введение системы плавающих валютных курсов для «саморегулирования» внешне-экономического равновесия.

 

Во многом монетаризм опирается на положения «старой» количественной теории денег, которую обычно связывают с формулой спроса на деньги И. Фишера (известной также как «чикагское уравнение»). Формула Фишера имеет следующий вид:

MV = PT,

где М — количество денег, V — скорость обращения денег, Т — реальная величина трансакций, Р — индекс цен.

Формула Фишера устанавливает следующую зависимость: спрос на деньги М зависит от скорости обращения денег V, реального объема трансакций Т и динамики цен Р.

Если объем трансакций и скорость обращения денег принять за величины на коротком отрезке времени неизменными, то получится наиболее простая трактовка формулы: спрос на деньги зависит от уровня цен. Изменения в количестве денег в конечном счете влияют на уровень цен, оставляя без изменений все остальные параметры, введенные в формулу.

Монетаризм принято рассматривать исключительно как теорию спроса на деньги. Для Фридмена деньги — это прежде всего «предмет роскоши», хранение которого возрастает по мере роста дохода и богатства в целом. На основе анализа динамики цен и количества денег в США ученый приходит к выводу, что в масштабах векового периода изменения процентного дохода не влияют на спрос на деньги. Следовательно, единственная переменная, определяющая динамику спроса на деньги на столь длительном отрезке времени, — это совокупный доход. При этом по мере его роста спрос на деньги растет с эластичностью 1,. Фридмен полагает, что на основе этих закономерностей можно прогнозировать рост спроса на деньги и, следовательно, таким образом строить политику предложения денег центральным банком, чтобы поддерживать равенство спроса и предложения денег и стабильность цен.

Но вся эта конструкция относится лишь к чрезвычайно длительному периоду, тогда как в рамках делового цикла действуют принципиально иные, подчас противоположные, зависимости, определяющие спрос на деньги. Так, например, индивиды руководствуются в своем спросе на деньги не вековыми трендами, а ожидаемым доходом, который относительно стабилен. Поэтому индивиды экстраполируют на будущее некий средний, устойчивый доход, который они получали в течение ряда предшествующих лет. Отсюда

 

равномерное увеличение денежной массы в соответствии с выявленным вековым трендом и ожидаемым (средним) доходом способно относительно стабилизировать экономическую систему. Основная рекомендация монетаризма — избегать непосредственного вмешательства в течение делового цикла, выравнивать экономическую динамику с помощью равномерного поступления денег в экономику.

Таким образом, к 1970-м годам сложилось два направления в изучении денег: социально-психологическое и «механистическое». Для последнего направления доминирующим вопросом становится проблема организации денежного обращения, которая рассматривалась с двух точек зрения: технологической и эмиссионной. Изучение процессов технологичности безналичных расчетов привело в начале XXI в. к появлению новой категории— «электронные деньги», но исследование их природы подменяется «исследованием» техники и технологии расчетов в банковской системе.

«Эмиссионное» направление в изучении организации денежного обращения можно признать более плодотворным. Это направление искало пути преодоления кризиса внешнеторговых неплатежей между различными государствами. Результатом этих поисков становятся концепции создания коллективных валют, международных платежных средств: переводной рубль, экю, СДР, евро и др. В Российской Федерации в XXI в. все еще сохраняется традиционное понимание сущности денег, ярким представителем которого является Л. Красавина. Для российского ученого основным вопросом теории денег остается «выбор между меновой и воспроизводственной концепциями». Красавина почему-то уверена, что «исследование глубинных причин изменений спроса и предложения денег» поможет раскрыть их природу. С ее точки зрения, «деньги — историческая категория, стихийно возникшая с развитием товарных отношений. Попытки некоторых современных авторов представить деньги как изобретение человеческого гения или продукт государства игнорируют исторический процесс выделения из товарного мира денег как особого товара». В то же время, она признает, что современные формы денег вступают в конфликт с «определением сущности денег как особого товара» [36] .

 

Нельзя сказать, что в настоящее время в российской экономической науке не появляются концепции, далекие от традиционной. Так, например, Д. Егоров и А. Егорова под деньгами понимают «легитимный знак меры стоимости»: «знак-объект, замещающий (в воспринимающем его сознании) другой объект (который является значением знака). Деньги, следовательно, есть объект, обозначающий ту или иную меру стоимости. При этом какой именно предмет выступает носителем знака — вопрос, к сущности денег отношения не имеющий (современные электронные деньги — это информационный знак в чистом виде, но функции денег они выполняют в полном объеме). Таким образом, деньги — не товар (пусть даже универсальный); если даже конкретная монета и имеет самостоятельную товарную ценность (как слиток драгоценного металла), то это не более чем необязательное совпадение в одном объекте двух разных свойств: быть знаком стоимости и быть товаром» [37].

Но дело в том, что стоимость и потребительная стоимость являются неотъемлемыми свойствами товара. Это есть предпосылка и основа экономической науки любого направления. Маркс был последователен, говоря, что деньги — это «развитый» товар, и потому они — деньги — имеют стоимость. Утверждать, что знак «обозначает» стоимость, но деньги не есть товар, это, по нашему мнению, противоречиво, это глубокое заблуждение. Что-нибудь одно — либо деньги — это товар и имеют стоимость, либо деньги — это знак и не могут «обозначать» стоимость. (С нашей точки зрения, товар тоже не имеет стоимости, а лишь ее «обозначает», стоимость товара — это представление индивидуума о возможной величине этой стоимости[38]). В конце 2007 г. под редакцией Ю. Осипова вышла

 

монография «Экономическая теория в XXI в.», посвященная проблеме денег. В ней 43 автора в краткой форме высказали свое представление о деньгах и путях их развития. Мнения крайне разнообразны, подчас противоречивы, но достаточно любопытны. Так, С. Турищев определяет деньги как «условный информационный эквивалент энергии и медиатор взаимодействия биосистем»[39]. Другой автор — В. Ильин — верно подмечает, что «деньги неотделимы от социокультурного бытия, и <... > исследование денег есть по сути исследование жизни». Он предлагает более четко определить место денег в современном обществе и «разграничить деньги как факт экономической жизни и деньги как феномен духовно-культурных отношений»[40].

Разработка теорий денег осуществляется и в Петербургском университете. В рамках данной научной школы Б. Соколов формирует новый категориальный аппарат, позволяющий исследовать все формы денег. Он не пошел по модному сегодня технократическому «электронному» пути, а совершенствовал категориальный аппарат социально-экономического направления в раскрытии природы денег. Ученый ввел три понятия: внутренняя стоимость денег, представительная и доверительная. «Величина внутренней стоимости полноценных денег определяется условиями их воспроизводства. <.. . > Представительная стоимость — мера покупательной способности, которой обладают неполноценные обеспеченные деньги вследствие обмена на полноценные деньги. <... > Доверительная стоимость — это мера покупательной способности необеспеченных платежных требований, связанных с гарантиями приема в качестве

 

средства платежа со стороны государства»[41]. С нашей точки зрения, такой способ исследования является плодотворным и близким к нашей концепции. Одновременно этот подход во многом коррели-руется и с основными научными теориями западной экономической мысли, изучающими природу денег с социально-психологических и социально-экономических позиций.

В 1980-х годах возрастает интерес к раскрытию социальной роли денег, которая противопоставлялась экономическому значению денег. Так, К. Поланьи, а вслед за ним и Н. Глух, начинают делить деньги на «экономические» и «институциональные». С их точки зрения, «настоящие экономические деньги» возникают и существуют для обслуживания разделения труда. Они выполняют как минимум две функции — обмена и платежа. Достаточным условием существования денег является наличие их обеспечения либо определенной ценностью (товары, золото), либо законностью и стабильностью власти. «Институциональные» деньги не являются «настоящими», так как этот вид денег обслуживает определенный социальный или социально-экономический институт. Они не являются элементом рыночного механизма и отрываются от процесса производства.

Это противопоставление социального и экономического, реального и символического проявилось особенно ярко в работах Ж. Бодрийяра. Для него «институциональные» деньги — это устойчивая социальная реальность, которая «конструируются» одними людьми и воспринимается другими как физическая объективная реальность. К такой социальной «реальности» относятся международные финансовые рынки, рынки капитала и денежные рынки. Ряду национальных валют придается статус международной ликвидной единицы, и они используются не столько для перетекания капитала и выравнивания уровней производства, сколько для денежной спекуляции и закрепления социального неравенства на международном уровне[42].

 

Присутствие в денежных теориях такого рода противопоставлений можно классифицировать как противопоставления двух категорий: «деньги как средство» и «деньги как цель». В первом случае деньги рассматриваются как атрибут экономических отношений, инструмент денежного обращения. Во втором — как элемент социальных отношений, средство финансовых спекуляций. Еще в начале нынешнего столетия известным экономистом Парето было обращено внимание на то, что объемы финансовых соглашений намного опережают число реальных товарных сделок. Академик Д. Львов обращает внимание на то, что сегодня разрыв между финансовыми и товарными рынками настолько усилился, что первые теряют непосредственную связь со вторыми. Каждый из них как бы живет своей жизнью. С его точки зрения, современная мировая система представляет собой своеобразную перевернутую пирамиду. «Узкое ее основание — финансы, обслуживающие реальный сектор (поток товарных благ). На их долю сейчас приходится не более 10-12% общего оборота мировых финансовых ресурсов. Весь остальной денежный капитал находится в свободном плавании, не имеет реального материального наполнения. Это — рынок, где деньги делают деньги, то есть рынок игроков в рулетку» .