Покупательная способность денежной единицы как иррациональная форма представительной стоимости денежного знака

Деньги начинаются с символизации, в процессе которой создаются деньги-символы, с присущей им социальной ценностью, формируемой при помощи внушения. Деньги-символы — это деньги, которые являются мыслью, идеей, представлением. . .

Но идея может быть представлена некоторой формой, вещью. Деньги-мысль воплощаются в денежные знаки, и это воплощение происходит в процессе социального оборота, где методом убеждения они — денежные знаки — институализируются, а индивиды социализируются. А с помощью методов подражания и подкрепления социальная ценность трансформируется в представительную стоимость денежного знака.

Денежная единица — это заключительный этап происхождения денег. Появляясь, денежные единицы создают экономическую действительность, которая затемняет, камуфлирует персонифицированные (психологические) и социальные взаимосвязи, подменяя их денежными. Денежные единицы обладают покупательной способностью, которая является иррациональной формой представительной стоимости денежного знака. Иррациональной в том смысле, что ее поведение не поддается рациональному объяснению. Трудность объяснения поведения покупательной способности денежной единицы вытекает из того, что ее трактуют достаточно узко, определяя как некоторую количественную пропорцию обмена на товары и услуги[243]. В действительности же в основе покупательной силы денег лежат качественные характеристики (социально-психологические), которые трансформировались в количественные (экономические).

В количественных пропорциях обмена проявляются отношения вещи к другим вещам. Такие пропорции создают в сознании индивида представления, что эти отношения являются равными, эквивалентными, скрывая таким образом суть социальных отношений.

Качественные пропорции обмена отражают отношения между людьми, которые изначально являются неравными. Они выражают суть социальных отношений, и их количественная величина зависит от социального статуса индивида, групп, обществ, вступающих в обмен. С нашей точки зрения, в определение покупательной способности денежной единицы необходимо включать качественные и количественные характеристики.

Покупательная способность денежной единицы — это качественная, трансформировавшаяся в количественную, пропорция обмена символических благ (денег) на реальные блага, легитимированная правовыми институтами.

Покупательная способность денег в немалой степени зависит от предшествующих акту обмена социальных взаимоотношений, в которые встроен рыночный механизм. Ценовой механизм, если его рассматривать в совокупности властных отношений в обществе, является не столько средством уравнивания спроса и предложения, сколько основой для исключения, ограничения доступа к определенным благам тех, кто не обладает достаточной властью. С этой точки зрения, цену необходимо рассматривать как символическое свойство, придаваемое вещам элитой общества.

Представители стоической философской школы считали, что ценность есть не качество вещей, а лишь значение, которое мы придаем хозяйственным благам. Плиний Старший называет цены предметов потребления выдумкой людей или прихотью отдельных лиц, особенно царей. Сенека говорит, что цены зависят не от полезности вещей, а от обычаев[244].

В свою очередь С. Булгаков писал, что цены мало связаны с издержками производства, не указывая, правда, чем определяется их величина. Так, он пишет: «Цены товаров, даже по признанию самих творцов трудовой теории ценности (Рикардо, Родбертуса и Маркса), не соответствуют трудовым ценностям, им приписывается почетная роль идеального, теоретического мерила ценностей. < . . . > Для оценки значения труда в хозяйстве, как его основы, совершенно несущественно и, пожалуй, даже неинтересно, в каком отношении рыночные цены стоят к трудовым ценностям»[245].

Французские ученые Ш. Жид и Ш. Рист, характеризуя экономическое учение Ф. Листа и полемизируя с ним, отмечают, что «таможенные тарифы никогда не являются результатом применения какой-либо экономической доктрины. Они получаются из компромисса между имущественными интересами, часто не имеющими ничего общего с интересами общества, и соображениями политического, финансового и избирательного характера, играющими иногда в их установлении преобладающую роль» [246].

П. Бурдье, развивая эту же идею, пишет, что с «самого раннего воспитания прививается аксиоматика, которая запечатлена в закономерностях экономического строя, как изначально заложеный в них смысл, делающий некоторый вид имущества достойный соискания и сохранения. < ... > Такая вера [доверие элите, ее символам. — Ю. Б.] лежит в основе глубоко обоснованной иллюзии, будто ценность благ, которые она побуждает преследовать, заложена в самой природе вещей, а заинтересованность в этих благах — в самой природе людей»[247].

Покупательная способность денежной единицы — это в первую очередь качество, возникающее из процесса накопления, поскольку богатство хочет богатства, подобно ницшеанскому принципу «воля хочет только воли». Качество становится самостоятельным, выражаясь в мере[248], а если мы говорим о денежной единице, то в материальной мере счета.

Итак, постоянное стремление элитной группы к обогащению приводит к возникновению, с одной стороны, денежной единицы как материальной меры счета, а с другой — ее покупательной способности, выражаемой в числе — пропорции обмена. Денежная единица совмещает в себе два свойства — одновременно быть и материальной мерой счета, и числом. Этот двойственный характер денежной единицы выражается в двойственном характере денежного обращения, где параллельно ходят два вида денежных единиц: наличная и безналичная. Первая выступает как материальная мера счета, а вторая — число, ее определяющее.

Из взаимодействия материальной меры счета и числа возникают пропорции обмена, или покупательная способность денежной единицы. Поскольку и первое, и второе являются символами, отражающими качественные взаимосвязи, постольку и сама пропорция обмена отражает эти связи. Первоначальная пропорция обмена, отражавшая социальные взаимосвязи, представляла собой соотношение 1: .

Проиллюстрируем вышесказанное на примере. Можно предположить, что 20 — это примитивное число власти, которому приписывался смысл, означавший свободного человека, представителя верхней страты социума. Это было связано с тем, что 20 было самым большим числом, которое мог знать и воспринимать первый (в прямом и переносном смыслах) человек. Существует иная точка зрения, согласно которой 10 (две руки) было самым большим числом, которое и означало человека.

Действительно, рука играла огромную роль в психофизическом и социальном прогрессе человека. В первом случае развитие руки способствовало развитию мозга и мышления, во втором — она выполняла мистическую функцию, поскольку ее прикосновение приводило к присвоению богатства, приобщению к сообществу и т. д. [249]. Но поскольку счет произошел от способа учета богатства, то его развитие связано с увеличением размера богатства, первым видом которого являлся человек. Включение пальцев рук и ног в процедуру счета связано с тем, что физиологически человек в течение своей жизни способен родить 20 детей, что и происходило с первобытными женщинами[250]. Поэтому для учета новых членов сообщества были включены пальцы как рук, так и ног.

Кроме числа 20 другим символом свободного человека выступала гривна — шейный обруч. Многочисленные артефакты археологического и этнографического порядка свидетельствуют, что в разных местностях и разное время гривна всегда: а) выступает символом свободного человека, б) имеет одинаковый вес и в) форму. В выставочных экспозициях Государственного Эрмитажа, Музея антропологии и этнологии РАН и Государственного этнографического музея представлены гривны различных эпох и народов. Наиболее ранняя гривна, которую обнаружил автор, находится в Государственном Эрмитаже и датируется I тыс. до н. э. Все гривны имеют округлую форму, воспринимаются как шейные украшения и изготовлены из различных металлов. Как говорилось выше, большинство атрибутов власти, например, кольцо, спираль, корона, печать, монета, в том числе и гривна имели геометрическую форму в виде круга — символа солнца. Заимствование солярного изображения должно было передать означенным предметам мистический смысл и магические свойства. Известный историк денежного обращения проф. В. Святловский отмечает, что «у древних славян они [шейные украшения. — Ю. Б.] были известны под названием гривен и по своему фасону сходны с подобными же ожерельями всех народов. Древние скандинавский, ирландский, персидский и славянорусский типы этих украшений ничем не отличаются от тех, что в ходу в настоящее время на островах Полинезии»[251]. По сведениям проф. Б. Соколова, на территории России найдено 355 гривен общим весом 56 кг. Таким образом, средний вес каждой составляет около 160 граммов[252].

Взаимодействие вещного (гривна) и числового (20) символов, имеющих одинаковое социальное содержание (свободный человек) привело к тому, что кратное деление гривны на 20 единиц создает металлические денежные знаки (монеты) с содержанием значения числа . Причем, если исходить из того, что вес гривны колеблется от 160 до 200 граммов[253], то максимальный вес такой учетной единицы (монеты) не мог превышать 10 граммов. Археологические материалы и этнографические наблюдения подтверждают эту гипотезу — вес первых монет не превышает этого значения. «Взвешивание золотых монет, колец и иных золотых предметов, служивших в качестве денег, убедили нас, что все они основываются на одной общей единице. Так, этрусские, германские, египетские (спирали),

карфагенские деньги все весят 7,5 грамм; микенские времен Гомера ("таланты"), аттические ("статеры") нисколько не уклоняются от общего веса; индийские (VII в. до н. э.) —весят 8,12-8,44 граммов, около того же (8,75 гр.) весят финикийские монеты»[254]. По данным советского востоковеда О. Берляева, одна денежная единица в Древнем Египте весила 7,5 гр., число 10 «весило» 91 гр. и называлось дебан (dbn) —кольцо, которое делилось на единицы кит (kdt), что в переводе означало «кружок», весил 9,1 грамма[255]. В Египте времен Среднего и Нового царства в обращении находились золотые и серебряные «деньги» весом примерно в 7,5 грамма[256].

Таким образом, 1/20 часть гривны, оформленная в виде монеты, являлась учетным инструментом одной единицы реального богатства и имела определенный вес, не превышавший 10 граммов металла и в первую очередь золота.

Вес первых учетных инструментов являлся символом и ассоциировался с единицей реального богатства, а его величина зависела от

социальных факторов. А поскольку социальные системы на ранних этапах обладали свойством гомогенности, то и вес первых монет во всех странах был одним и тем же. В. Святловский отмечает: «Вес всех известных древнему миру монет так или иначе приближался к греческому таланту. <... > Ценность ее [монеты. — Ю. Б.] и вес во многих странах, по мнению Риджвея, первоначально одинаковы»[257].

Поскольку вес приобрел социальное значение, то он заменил собой численный номинал. На первых монетах изображались символы власти и богатства: бык, треножник, звезды и другие сакральные предметы[258]. Нумизматика дает нам многочисленные примеры таких монет[259].

Первые пропорции обмена, или покупательная способность монет, носили качественный, социальный характер. В денежном обращении к идеальной, безналичной единице счета — бык — добавлялась его материальная мера — наличная монета определенного веса. Так, бык стоил один золотой талант весом в 8,4 грамма, причем эта ценность быка, как отмечал проф. Роджвей, была одинакова по всему древнему миру от Ирландии до Индии, от Урала до Испании[260]. В поэмах Гомера (VIII в. до н. э.) денежною единицей служил золотой талант (8,12 гр.), который приравнивался быку[261].

Различные источники указывают нам на первые пропорции обмена, но нигде мы не увидим соотношение большее, чем 1:. Так, девушка в древней Финикии стоила 20 сиклей серебра[262]. В Илиаде рабыня оценивается в 4 быка, а жертвенный треножник — в

12 быков. В Древней Руси 2 поволоки (ткани) равнялись одному рабу или 20 золотым солидам (1 солид — 4,3 гр.) Отсюда 1 раб стоил 85,32 грамма золота. Одна гривна обменивалась на 2 раба[263]. У древних кельтов и ирландцев 1 рабыня стоила 3 унции серебра (72-90 гр.), а один раб — одну унцию золота (30-36 гр.). «Солид в двенадцать денариев считался Карлом (786 г.) эквивалентом вола при его сношениях с саксами. В законах Брегонов корова является в качестве эквивалента унции. Фунт был серебряным эквивалентам стоимости человека» .

Все эти первоначальные пропорции обмена носили личностный, персонифицированный характер, основывались на социальных статусах обменивающихся сторон. При их (пропорциях) определении учитывались не только ценностные характеристики предметов, но и напряженность социальных отношений, ранг обменивающихся сторон и много других невещественных факторов. На первый взгляд, такие соотношения обмена могут показаться случайными, в действительности в этих пропорциях выражается вся совокупность наличествующих социальных отношений.

Интересные иллюстрации к этому положению мы находим у Н. Билибина, который описывает обмен у коряков. «Если коряка, собравшегося к оленеводу с одним из подарков, спросить: «зачем ты едешь?»—всякий прямо скажет: «еду за мясом», но предмет, который он берет для обмена, все равно называется подарком. Чем бы конкретно этот подарок ни был — ремнем, маленькой шкурой или шкурой больших размеров, никогда никто не может сказать и никогда не предугадывает, сколько и какого качества нужной ему продукции он получит в ответ на этот подарок. < . . . > За одну и ту же вещь, например за нерпичью шкуру определенного размера, один может получить две оленьи туши, другой — три, третий — одну, причем и по качеству эти туши могут быть и хорошо откормленных быков, и «сухих», т. е. без жира, не нагулявшихся животных. < . . . > За десяток ножей один получает две кухлянки (ездовую и спальную). За десяток таких же ножей другой получает одну кухлянку (ездовую)» [264].

Однако случайность соотношения, в котором находятся обмениваемые друг на друга продукты, только внешняя. Вот что пишет Н. Билибин по поводу «случайности» меновых соотношений нерпичьей шкуры к оленьим тушам в только что приведенном примере: «Оленевод в каждом отдельном случае отдаривания имеет в виду (учитывает) не ту конкретную вещь в ее количестве и качестве, которая служит поводом к этому отдариванию («подарок»), а в целом всю сумму материального интереса к поддержанию связей, реализуемых данным случаем обмена»[265].

Покупательная способность денежной единицы как качественная пропорция обмена постоянно изменяется, определяясь в первую очередь комплексом социальных факторов. В экономической реалии эти изменения проявляются в колебаниях валютных курсов, увеличении или уменьшении количества товаров и услуг, приобретаемых на одну денежную единицу. Причем объяснить эти флуктуации с позиций «чистой» экономической теории на основе действия законов спроса и предложения становится практически невозможным, а само поведение покупательной силы денег рассматривается как иррациональное.

Для управления покупательной способностью денежной единицы необходимо учитывать социально-психологические факторы, к которым мы относим:

а) социальный статус эмитента денег;
б) способность элиты сохранять, увеличивать и навязывать социально-культурные традиции своего общества, в том числе и деньги, иным социально-экономическим системам;
в) социальным и политическим могуществом общества, которое зависит от степени агрессивности элиты;
г) количество символов — денежных единиц;
д) территорией обращения и числом пользователей денег;
е) скоростью оборота денег;
ж) выданными займами и предоставленными кредитами;
з) централизацией банковской системы;
и) организация международных расчетов в национальной денежной единице.

Связь между вышеуказанными факторами и ростом покупательной силы денежной единицы прямая. Так, чем выше социальный статус национальной элиты, тем больше покупательная способность. Если элитная группа накапливает и сохраняет национальные символы, то к ним — символам — увеличивается доверие нижних рангов, что, естественно, способствует росту покупательной силы. Существует превратное представление, что экономическое могущество страны определяет силу национальной валюты. В действительности же только социальное и производное от него политическое могущество способствует подъему доверия к национальной валюте не только резидентов, но и нерезидентов. В свою очередь, социальное могущество страны зависит от агрессивности элитной группы, ее способности отстаивать собственные экономические интересы.

Принято ошибочно считать, что увеличение в обращении денежных единиц снижает их покупательную силу. Реально же ситуация прямо противоположная. Поскольку денежная единица есть превращенная форма денег-символов, то чем больше их — символов — в обращении, тем больше оказывается им доверие и, соответственно, растет покупательная сила денежной единицы.

Увеличение числа наличных и безналичных денежных единиц в обращении достигается, например, организацией валютных блоков и союзов, что приводит к росту числа пользователей и территории обращения. Выданные внешние займы и предоставленные кредиты в национальной валюте соответственно вызовут подъем ее покупательной силы.

Особое значение в росте покупательной силы денег имеет централизация банковской системы страны, поскольку именно при такой системе возникает возможность создавать неограниченное количество кредитов, увеличивать скорость оборота наличных и безналичных денежных единиц[266].

Закрепление покупательной способности денежной единицы в традициях социального, экономического и правового оборота осуществляется посредством ее легитимации. Легитимация есть за ключительный этап в процессе создания денег, во время которого они «появляются» на поверхности социальной и экономической жизни в виде денежных единиц.

Легитимация денежных единиц предполагает правовую и когнитивную трансформацию психологических установок относительно социального содержания денег и представительной стоимости денежных знаков в сообщения о наличии у них покупательной способности.

Легитимация представляет собой процесс, посредством которого оправдываются, обосновываются и передаются другим поколениям социальные ценности (деньги) с существующим в данный момент времени содержанием. «Чековые депозиты и наличные деньги являются деньгами, потому что люди широко принимают их в обмен на товары и услуги. Люди принимают чеки и наличные деньги, потому что уверены, что смогут их обменять на другие товары и услуги. Эта уверенность покоится на знании того, что такой обмен без проблем происходил в прошлом. Наличные деньги и чековые депозиты являются деньгами благодаря тому, что их принимают к оплате и что их стоимость предсказуема» .

Процедура легитимации денег является постоянной, от ее осуществления в конечном итоге зависит покупательная способность денежной единицы. Наиболее актуальной легитимация становится в ходе передачи сконструированного элитой мироустройства новому поколению.

Таким образом, управление покупательной способностью денежной единицей подразумевает использование социально-психологических факторов.