Возникновение наличной денежной единицы из аналогового счета

Наличные денежные единицы появляются в момент перехода социально-экономической системы от присваивающего типа ведения хозяйства к производящему. Сам же этот переход есть результат разрешения противоречий между социальными и экономическими институтами, т. е. между постоянно растущей социально-психологической потребностью элиты накапливать богатство и возможностью сохранять его ценность.

Невозможность сохранения ценности накапливаемого имущества определяется двумя причинами. Во-первых, передвижение как основное условие производства присваивающего хозяйства становится невозможным из-за постоянно увеличивающегося количества имущества. Как пишет Ф. Боас, «кочевая жизнь без специальных транспортных средств препятствует накоплению крупных богатств»[213]. Во-вторых, согласно одному из социально-психологических законов, ценность постоянно растущего богатства уменьшается по экспоненте[214].

С нашей точки зрения, эти два фактора являются необходимыми и достаточными условиями для инициации процесса создания денежных единиц. Снятие первого ограничителя с железной необходимостью приводит к возникновению второго. Так, если размер богатства, достигнув определенного уровня, вынуждает верхний ранг перейти к оседлому образу жизни, то это приводит к тому, что «движимое» имущество превращается в «недвижимое». Последнее создает предпосылки для снижения его (имущества) социальной ценности, а вслед за ней и стоимости.

Рассмотрим последовательно взаимодействия этих двух факторов. Что касается первого, то переход от присваивающего хозяйства к производящему вызвал изменения в организации хозяйства, а именно замену системы непосредственного потребления системой отложенного потребления. Для присваивающего воспроизводственного процесса характерно «немедленное» потребление, когда вложенный труд дает немедленный результат, готовый для потребления. Хозяйству с «отложенным» потреблением соответствует производящий воспроизводственный процесс, когда между вложенным трудом и получением результатов для потребления существует временной разрыв. Этот временной разрыв «финансируется» из аккумулированных элитой запасов благ посредством организации ре-дистрибутивного внутреннего социального обмена, предметом которого чаще всего была пища. Как было отмечено выше, это «финансирование» принимало формы жертвенных обедов, потлачей, выдачей государственного жалованья продуктами питания[215]

Элитная группа с помощью ритуалов, трансформировавшихся в нормы социального обмена, управляла распределением продуктов между отдельными группами[216]. Каждый общинник имел гарантированное право на пропитание, а обязанность вождя — обеспечение реализации этого права. «Временной разрыв между трудом и получением его результатов обязательно предполагает определенную систему социальных отношений: строго нормативно упорядоченных, дифференцированных функционально и статусно — отношений, создающих социальные каналы, по которым в соответствии с разработанными правилами циркулируют важнейшие материальные ценности и идет обмен услугами. Такая система отношений требует прочных социальных связей, в частности, в виде всевозможных родственных структур. В такой системе социальных отношений, как правило, существует социальное неравенство в тех или иных нормативно закрепленных формах»[217].

Передача реального богатства для финансирования производства привела к необходимости зафиксировать право на его возврат после завершения воспроизводственного процесса. Это право представлено некоторыми символами, знаками богатства или, как пишет М. Салинз, своего рода «жетонами», способными на время «законсервировать» стоимость внутри себя[218]. Таким образом, переход к оседлому образу жизни и производящему хозяйству является необходимой предпосылкой появления денежных единиц, закрепляющих право на возврат стоимости.

Относительно второго фактора, вызывающего появление денежной единицы, то он вытекает из социально-экономического закона, согласно которому отсутствие у материального богатства движения приводит к потере им социальной ценности и, соответственно, экономической стоимости[219]. Организовывая ре-дистрибутивный социальный обмен, элитная группа не только «финансирует» отложенное потребление, но и «спасает» свое имущество от обесценения, придавая ему движение. Но это, в свою очередь, вызывает необходимость стоимостного учета находящегося в обороте богатства.

Система счисления тождественна системе денежных знаков и включает в себя два способа учета: аналоговый и цифровой. В первом случае вещи сопоставляются с вещами, т. е. происходит сравнение равночисленных множеств. В качестве «вещей», к которым осуществляется соотношение, выступают наличные денежные единицы. Во втором случае — при цифровом исчислении — богатство соизмеряется с числом (безналичные денежные единицы), к которому и соотносятся сосчитываемые предметы. «Ряд чисел, освобожденных от своего первоначального предметного значения, <... > выступает при этом в роли стандартного множества вещей, играющего роль всеобщего эквивалента. Число, являющееся производным понятием по отношению к множеству вещей, выступает при этом как предшествующее вещам, заранее существующее до всякого счета и необходимое даже в качестве промежуточной ступени для установления соответствия между множествами вещей» [220]. История счисления показывает, что аналоговый способ счета предшествовал цифровому, создавая последнему психологическую основу для восприятия числа. «Равенство чисел можно установить, не зная самих этих чисел: мы имеем возможность определить понятие равночисленности двух множеств, хотя не умеем еще определить характерное для них число. Два множества равночисленны — иногда говорят равномощны, — если их можно привести во взаимнооднозначное соответствие друг с другом»[221].

Психология аналоговой процедуры счета такова, что она предполагала сопоставление единицы одного множества к единице другого множества. Так что каждая считаемая вещь мыслилась как целое только попарно с инструментом счета. Поэтому само материальное богатство воспринималось как целое, только если оно сопровождалось самим инструментом счета. Переуступка последнего автоматически создавала обязательство передачи первого. В противном случае материальное богатство становилось «одиноким», «половиной» целого. Обстоятельством, определившим ход развития счисления, была коренящаяся в условиях первоначального развития представлений невозможность для первобытного человека в течение значительных промежутков времени отделять числовое представление от конкретного представления группы предметов. В связи с этим счет мог быть и был только вещественным, аналоговым.

В традиционных обществах некоторому множеству реальных вещей противополагалось равномощное ему множество — множество «символических» вещей, денежных знаков, денежных единиц. Началом аналогового счета можно считать момент появления у первобытного человека определенного представления о единице и неопределенного представления о множестве. При таком счете одной единице материального богатства противостояла одна учетная единица, которая могла быть представлена какой-либо вещью (денежный знак), обладавшей магическими свойствами. Интуитивно каждый из вышеперечисленных денежных знаков приравнивался единице. Как только денежный знак приобретает цифровой или изобразительный номинал, он трансформируется в денежную единицу.

Денежная единица — это денежный знак, имеющий номинал. Номинал первой денежной единицы равнялся единице.

Широко распространенной денежной единицей был камень. По древним представлениям, люди произошли из камней или зубов убитого дракона, поэтому для учета членов общины применялись камни или клыки собаки, волка, медведя, и каждый из них соотносился с человеком или животным. Антрополог Л. Леви-Брюль приводит интересные этнографические наблюдения об отношении людей традиционных обществ к камням. Они считают, что в камнях живут души. Например, в охотничью ловушку кладут «камни ямы», душа которых обладает способностью приманивать дичь. Обрабатывая участок земли, его хозяин зарывает в нем перешедшие к нему от предков магические камни, которые должны гарантировать достойный урожай[222]. К. Колобова приводит интересные примеры из греческого языка по поводу этимологии слова «камень». Она пишет, что слово бык (bus) лежит в основе таких слов как «добыча», «скот», «пашня», «камень»[223]! Латинское calculare — считать от calculus — камешек, современное слово «калькулятор» этимологически происходит именно от слова «камень».

Для удобства эти денежные единицы нанизывались на нить, которая уже представляла собой «бухгалтерскую запись» о количестве скота или людей. Естественно, что хранились и (или) носились такие «записи» исключительно элитой социума — посвященными мужчинами. Передача такой денежной единицы (камня) означала переуступку обязательства на одно животное или человека.

Наряду с камнями в качестве учетных единиц могли использоваться зерна растений, раковины, куски янтаря, косточки, металлические кругляши, зубы, когти, кости, волосы животных, людей и т. д. Все они просверливались и нанизывались на нить, фиксируя величину богатства его хозяина. Определенный предмет являлся, по-видимому, представителем конкретного вида реального богатства. Например, в Китае, у племен Южной Америки, многих народов Африки и Австралии в качестве счетного инструмента употреблялись шнурки с узлами, обозначавшими вид и число предметов. Обыкновенно на одном длинном и более толстом шнуре (иногда он имел форму кольца) навязывались на определенных расстояниях более короткие и тонкие шнурки различного цвета. Красный цвет служил для учета солдат, желтый — золота, белый — серебра, зеленый — хлеба и т. д.

В африканских племенах в качестве инструмента учета использовались черепа буйволов, оленей, тигров, обезьян, в Древнем Египте — кожа вола, у народов Крайнего Севера России — шкуры оленей.

Широко известны бусы «вампум», которые изготавливались из особых раковин в форме цилиндрических кружков, использовавшихся североамериканскими индейцами в качестве денег. Нанизанные на ремешок, они образуют так называемые вампум-пояса, заменяющие письменные документы при заключении союза или мира. Любопытно, что в свое время европейцы пытались подделать эти денежные единицы, но индейцы легко обнаруживали фальсификацию.

Особенно важно отметить, что все эти камни, черепа, шкуры, ракушки и другие предметы, являвшиеся одновременно и инструментом счета, и инструментом учета, трансформировались в знаки собственности, наличные денежные единицы. Для последних характерно наличие на них графических или орнаментальных изображений, носящих бесспорно магический смысл, говорящих о праве собственности их владельцев. Н. Марр видит непосредственную связь между моментом возникновения письменности и магическими геометрическими рисунками. Он пишет, что «в предметах с изобразительными мотивами можно распознать магически значимые геометрические, растительные или фигурные рисунки-символы, зачатки первобытной письменности»[224].

Например, в Древней Руси гривна — обруч, ожерелье — была символом свободного человека высшего сословия. Гривна являлась символом богатства и использовалась в качестве денег. Ее сопричастность со свободой и богатством подтверждалось надписями на ней и изображениями ликов святых. «Черниговская гривна, хранящаяся теперь в Эрмитаже, <... > сделана из чистого золота, весит 43 золотника (184 гр. — Ю. Б.). <... > На одной из сторон < . . . > вычеканено изображение архангела Михаила, узор и надпись. < . . . > на другой стороне изображение человеческой головы, окруженной десятью змеями и две круговые надписи»[225].

Для славян скандинавского происхождения счетно-учетным инструментом выступала бирка — небольшая выстроганная с одной стороны палочка, служившая для счетоводства и являвшаяся средством закрепления прав на имущество. На гладкой поверхности бирки посредством нарезок или зарубок разного вида обозначалось количество полученных вещей. В дореволюционной России на крайнем Севере кочевые народы и торговцы часто оставляли свое имущество без присмотра, накладывая на него свой знак. Такое имущество считалось неприкосновенным. Если же кто-нибудь брал какую-либо вещь в отсутствие хозяина, то оставлял свой знак. Таким образом, знак собственности превращался в своего рода расписку. В Воронежской губернии крестьяне имели особые наследственные знаки для обозначения своих полей. Такие знаки, в виде колеса, телеги, ножниц и т. п., выделывались сохой на ниве, и на том месте, где выделан знак, хлеб рос ниже. В Черниговской губернии ремесленники клали разные знаки на орудия труда.

В дальнейшем при замене аналогового исчисления цифровым (численным), некоторые учетные инструменты богатства теряли свое первоначальное назначение и превращались в украшения (бусы, кольца, пояса), которые могли уже носить и женщины. Вообще необходимо отметить, что использование денежных знаков, утративших значение вторичного символа, в качестве украшений является закономерностью. Например, народы Поволжья декорируют монетами головные, шейные и поясные уборы. Но до сих пор некоторые исследователи истории денег находятся в заблуждении, считая, что изначально украшения играли роль денег. Такая путаница возникает только тогда, когда социальный факт подменяют художественным артефактом[226].

В действительности верно обратное утверждение. Именно то, что просверленные и нанизанные на нить камни, ракушки, металлические округлые предметы и т. д. когда-то выступали в качестве учетных единиц реального богатства, и дало возможность воспринимать их как украшения.